В летний период на шашлыки пару раз приезжал, этим и ограничивался. Эту информацию Гурову выложил сосед, живущий через двор от Васи. Причину такого нежелания заниматься хозяйством сосед, добродушный старик лет семидесяти, объяснял чисто городским складом характера владельца дома. Не любитель, мол, природы естественной, вот и весь сказ.
Сам же старик по слабости зрения передвижений Васи Шило видеть не мог. Вот когда компания шумная у Васи собиралась, тогда другое дело.
— Они ведь, охальники, женщин привозили, а те как начнут визжать, так увидеть не увидишь, а представление, чем эти безобразницы во дворе занимаются, все равно имеешь, — пожаловался старик.
— Ну, а звук подъезжающей машины могли же услышать? — задал Лев наводящий вопрос.
— Машины здесь постоянно катают, за всеми не уследишь, — пожал плечами старик. — К одному Ваське по пять штук, бывало, наезжало.
— Может, вспомните, когда к его двору в последний раз машина приезжала?
— Не помню, милок, не серчай на старика, — затряс головой сосед и вдруг добавил: — А ты к Миньковым сходи. Старший Миньков жук еще тот, у него труба подзорная в чехол раз в год попадает. Все остальное время он ее на каждый дом наводит и за людями подглядывает.
— А где Миньковы живут?
— А на опушке. Пойдем, покажу.
Старик вывел Гурова на крыльцо, ткнул пальцем в сторону леса:
— Вон труба торчит, видишь? Это дом Миньковых и есть. Баба у него зловредная, сразу так в дом не пустит, а ты перед ней «ксивой» потряси, она и остепенится, — поучал он. — Да с Миньковым про трубу не заговаривай, не признается. Похвали его за бдительность да за любовь к порядку, тогда он сам тебе все, что знает, выложит.
— Спасибо за науку, — поблагодарил Лев. — Пойду, попытаю счастья.
— По двору пройди, там в заборе дыра, выведет на опушку. Да меня, смотри, не сдавай. Баба у Минькова просто мегера, со свету меня потом сживет, — предупредил старик и ушел в дом.
Гуров обошел двор старика, нашел в заборе дыру, которая вывела его к лесу. К дому Миньковых вела еле заметная тропка, по ней он и направился. Еще на подступах к дому его остановил окрик:
— Куда прешь, мудила? У меня дробовик, и чужаков я не жалую.
Голос звучал откуда-то сверху и, однозначно, принадлежал женщине. «Так! Вот и мегера, — догадался Лев. — И как, скажите на милость, «ксивой» перед ее носом трясти?» Он остановился, рука потянулась к нагрудному карману, но удостоверение достать не успел, так как новый окрик прозвучал и ближе, и агрессивнее:
— Эй, куда ручонки суем? А ну, руки по швам, отстрелю, к едрене матери, кисть, будешь до конца дней своих крючком задницу подтирать!
«С нее станется, и отстрелит, — промелькнуло в голове. — Да, подставил тебя старик, Лев Иванович, однозначно подставил. Сидит, небось, у окна и спектакль смотрит, который ты по его заказу играешь». Как быть в такой ситуации? Отступать стыдно, идти напролом — глупо. Вот и думай, каким образом на посмешище себя не выставить и на дробь не нарваться. Благо опыта полковнику не занимать, не в таких переделках за годы службы оказывался. Горло прочистил и в тон агрессорше закричал:
— Препятствовать следствию? Законов не знаем? Статья двести девяносто четыре УК РФ: «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования наказывается штрафом в размере двухсот тысяч рублей, либо принудительными работами сроком до двух лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы…»
— Хорош воздух сотрясать! — послышалось в ответ. — Кто тебе препятствует? Иди к Ваське, там и расследуй.
— Значит, все же в курсе, что в доме Василия Шило совершено преступление? Отлично, отлично, так и запишем, — продолжал игру Гуров.
— Куда запишешь-то, от страха рук поднять не можешь, — хмыкнула женщина.
— Современные тенденции в работе правоохранительных органов изучать нужно, гражданка, — назидательно произнес Лев. — Теперь для этого бумага не нужна, все фиксируется на диктофон. И оскорбление представителя власти при исполнении служебных обязанностей в том числе. Свой штраф на тысячу рублей вы уже заработали, хотите продолжить?
— Ладно, тащи свой тощий зад сюда, — пошла на уступки аргессорша. — Там разберемся, кто кого оскорблял.
Гуров медленно двинулся дальше по тропинке. Шагов через десять из-за дерева вышла бабенка лет пятидесяти, в камуфляжном костюме, с дробовиком наперевес и с «беломориной», зажатой гнилыми зубами. Стараясь не подавать вида, насколько удивлен, он поравнялся с полуженщиной полумужиком и поздоровался кивком головы. Та кивнула в ответ.
— Удостоверение предъявлять? — спросил Лев.
— На слово верю, — усмехнулась женщина. — Давай по старинке знакомиться. Мария Степановна Минькова, хозяйка этого леса.
— Полковник Гуров, Лев Иванович. Московский уголовный розыск. Пройдемся, Мария Степановна?
— Отчего же не пройтись? Пойдем, милок, а то у Романыча зенки повылезут, — снова усмехнулась она.
— Романыч — это ваш муж?
— Нет, это тот остолоп, что тебя ко мне на растерзание отправил, — рассмеялась Минькова. — Муж мой дома сидит, хотя зенки от любопытства тоже вылезти в два счета могут. От трубы своей проклятущей не отлипает.
— От трубы? — Лев сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Брось, полковник, тебе ж Романыч слил моего чудака, потому ты сюда и притащился. Да не смущайся, об этом весь поселок знает. Чудит мой благоверный на старости лет, а по мне, так пусть чудит. Сидит себе у окна, в трубу пялится, зато не пьет.
— Это верно, труба намного безопаснее алкоголя, — согласился Гуров. — Значит, о чем речь пойдет, тоже знаете?
— Как не знать? Мы хоть и в лесу живем, за событиями в поселке следим. Ваську Шило «замочили», а вы хотите узнать, кто это сделал. Верно я излагаю?
— Верно, Мария Степановна. Помочь сможете?
— Старика попытаем, может, что и знает, — пожала плечами Мария Степановна. — Только вы на него не сильно давите, он у меня с чудинкой. Может набычиться, и тогда из него клещами ничего не вытянуть.
«Какова жена — таков и муж», — подумал Гуров, но промолчал. До дома Миньковых дошли молча. Так же молча прошли во двор, поднялись на второй этаж, где у окна, выходившего в сторону улицы, сидел дряхлый старик. Лев аж в дверях остановился, настолько был поражен контрастом между мужем и женой. Мария Степановна хоть и выглядела по-мужицки, но вид имела крепкий и годами была куда моложе супруга. Он же казался настоящей развалиной. Руки трясутся, с подбородка слюна стекает, а глаза точно пленкой заволокло.
— Что, красавчик? — перехватила взгляд полковника Мария Степановна. — Красавчик. Так бывает, милок. Поженились мы лет тридцать назад, тогда разница в два десятка лет не особо смущала. Мне двадцать, ему сорок,